В голове Мэри невольно складывалась картинка того, каким замечательным мог бы стать этот дом, приложи она к нему свою творческую руку. Окна заменить, дверные коробки тоже. Фасад перекрасить, иначе распределить зону под сад. Установить небольшой фонтанчик и обязательно повесить качели. Беседку сделать шире, в подвале обустроить винный погреб, Джека выселить, а вот люстры, старые красивые люстры можно оставить. Девушка гуляла по большому холодному дому не беспокоясь особо о том, что даже не удосужилась обуться. Они привыкла всюду расхаживать босиком, ей казалось, что энергия из земли проходит сквозь ее ступни и насыщает ее тело силой. Правда энергетика старого дома, доставшегося ей по наследству от загадочного дальнего родственника, немного отличалась от привычной ей. Она была темной, неприветливой и отчасти мрачной. Казалось, что каждая стена этой постройки слышала то, о чем не захотел бы услышать ни один живой человек; что под деревянными досками пола таится что-то, чего лучше никогда не видеть и конечно же старый чердак. Там наверняка спрятано то, что никому не хотелось бы найти, но как это часто случается, все самое плохое обычно находит нас самостоятельно. Но, несмотря на паранойю и некую хандру, в которые приводил светловолосую старый особняк, она, тем не менее, не унывала. Потому что была здесь не одна. Мэри могла сколько угодно закатывать глаза, размахивать руками и кричать на Джека, но где-то глубоко в душе она была благодарна ему уже за то, что он все еще здесь, вместе с ней. Если ночью что-то выберется из подвала и захочет ее сожрать, то она первым делом побежит к Джеку. Он больше, быть может чудище предпочтет в качестве закуски его.
Интересно, где сейчас Джек? Они вроде и были вместе, но в то же время предпочитали держаться особняком. Эта взаимная неприязнь, которая возникла между ними еще в первые минуты их знакомства со временем никуда не испарилась, а, казалось бы, только усилилась. Как для Дойл, в правилах которой было не судить о человеке по первому впечатлению, было странным наблюдать за собой столь неприкрытую агрессию к парню. Да и вообще агрессию. Она же милая и добродушная и вообще любит людей, а как переступила порог этого дома, так и вовсе словно с цепи сорвалась. Теперь ее переполняли противоречивые чувства. Она очень хотела знать, где сейчас находится Джек, но, наверное, только затем, чтобы сказать ему что-то неприятное или бросить в него чем-то. Быть может у нее какие-то сбои по женской части? Или растущая луна так на нее влияет.
— Джек! — Стараясь скрыть радость в своем голосе, воскликнула Мэри. Впрочем, можно было не стараться, так как парень все равно ее не слышал. На дворе полдень, а этот лентяй спит  на старом прогнившем диване. И не важно, что сама девушка проснулась всего двадцать минут назад, никто ведь об этом не узнает. — Джееек. — Протянула девушка, подергав Доусана за правую ногу. Ей вдруг срочно захотелось поговорить о чем-то важном. Например о том, что они собираются делать с домом. Как будут его делить, останется ли кто-то из них здесь жить и если останется один, быть может второй получит материальную компенсацию? А что, отличная идея. Пусть остается, а Мэри за вырученные деньги поедет в настоящий отпуск. Эта мысль казалась настолько здравой и гениальной, что Дойл не могла больше ждать ни минуты.
Графин ледяной воды перевернулся на сладко спящего Доусона, который и правда выглядел милым. Но, по всей видимости, от беззаботного выражения на его лице не останется и следа. Оно, скорее всего, покраснеет и станет злым и возмущенным. Мэри слишком поздно спохватилась, осознав весь масштаб предстоящее трагедии, всю ту бурю эмоций, которую сейчас на нее выплеснут. Нет, ну в самом деле, что с ней происходит?
— О Господи, ты живой. Знаешь, я начала беспокоиться. Пыталась тебя разбудить, но ты никак не реагировал! — Притворившись обеспокоенной, защебетала светловолосая. Она опустилась на мокрый диван рядом с Джеком и не придумав ничего лучше, положила свою ладонь ему на лоб. — Ты не заболел случайно? Весь какой-то бледный и губы вон трусятся. — Не то, чтобы она стала бы его лечить, а впрочем, может и стала бы. Она беспокоилась о нем, но ей было плевать. Все это было так странно, что девушка приложила вторую ладонь к своему лбу. Быть может это у нее жар?