Необъяснимой силой его вновь срывает с места, завлекает в стремительный круговорот, приводит в непрекращающееся движение — ни одно из привычных направлений неспособно более принести удовлетворение, нигде не унять чудовищную тягу, натуральную ломку по пресловутому хождению по опасно острому со сколами и зазубринами лезвию. Пересекающая тело вдоль и поперёк, карта свидетельств прошлых безрассудств и случайностей растёт и множится, пополняясь новыми отметинами чрезмерно часто. Прежде столь тесно знакомая с понятиями здоровой умеренности и благоразумия, под губительным воздействием будто бы чужой злой воли, натура пасует, поддаётся, пускается вслед за сиюминутным позывом непременно испытать нечто стоящее, настоящее, выходящее за рамки серой обыденности. Квартира предательски тесна, тесен город, тесен и весь этот проклятый остров. В отсутствии возможности выбраться за географические пределы оного — социальные обязательства, к счастью, всё ещё способны довлеть над спонтанным влечением — ведомый очередным приступом бушующего бесстрашия, Лоннеган пускается куда глаза глядят, едва занимается промозглое октябрьское утро.
За чертой города, стоит лишь ступить под своды молчаливого леса — бессменного хранителя Килларни — незримые давящие границы будто бы растворяются во влажном, насыщенном великим разнообразием запахов воздухе, действующем подобно лёгкому транквилизатору. Оставив автомобиль на полузабытой, заросшей кустарником второстепенной дороге, Даллас сверился с навигатором лишь мельком, небрежно, после чего направился к виднеющемуся в относительной близости гористому участку, захватив с собой снаряжения меньше, чем следовало бы согласно и самому минимальному рекомендованному набору. Вопреки всей тяжести последствий, пережитых мужчиной и сотнями других людей памятной ночью Красной Луны, лес, таящий в себе разгадку произошедшего, вовсе не страшил его, напротив — тянул в своё тенистое лоно загадочной силой, сопротивляться которой было, по меньшей мере, попросту бессмысленно. Хаотичная пляска мыслей — смелых предположений, невероятных домыслов, логических рассуждений, день за днём отвоёвывала всё больше пространства в чрезвычайно богатом воображении Далласа и, вкупе с непрекращающейся физической гонкой на измождение, принимала поистине угрожающие формы. Периоды истощения перемежаются с приступами маниакальной активности волнообразно, будто бы под влиянием лунного цикла или какой-нибудь иной силы природного характера, внося полный раздрай в прежде отлаженный ритм жизни. Повседневные заботы, планы и чаяния ныне видятся откровенно смехотворными, постыдно мелкими на фоне таинственного нечто, неизведанного, гнетущего, ввергающего в отчаянную круговерть на самой границе здравого и безумного. Собственный разум становится чужд и тесен, врождённый ресурс выносливости вот-вот окажется истощён.
Посторонний звук на лесной тропе слышен чрезвычайно отчетливо. Мгновенная реакция обострённых чувств управляет движением, но нет — вокруг ни души, сколь пристально ни всматривайся в замшелый частокол и перекрестье сучьев. Руководствуясь сомнительными ориентирами, воспоминание о которых исчезает спустя десяток-другой шагов, Даллас удаляется всё глубже в лес, покуда окружающий ландшафт не начинает пестреть оттенками грязно-серого, песчаного и тёмно-бурого. Порой приходится соскальзывать с влажного валуна, преодолевать беспорядочное нагромождение камня, пружиня на упругом, напитанном влагой мху по другую сторону, порой удаётся ухватиться за первый попавшийся выступ будто бы в последнюю отведённую на то секунду, а дальше — падение и неизвестность. Рассредоточенное скопление всевозможных естественных форм и соединений скалы, дерева и земли, этот участок леса сулит ежеминутными скачками  адреналина. Мгновенные, непроизвольные, лишь бледная тень желаемого чувства, тем не менее, они являют собой скудное удовлетворение той новой потребности, что движет разумом и диктует направление вглубь.
Ощущение чужого присутствия навязчиво и необоснованно. Он раздражён и взволнован — маниакальное продвижение сквозь каменную громаду полнится странными звуками, шорохами позади. Затуманенное сознание теряет способность отличать действительное от выдуманного и вот, в миру обладающий непробиваемой ясностью рассудка, в этом молчаливом лесу мужчина оказывается словно вырван из области здорового восприятия. Что скрывается за тем камнем? Кто промелькнул за упавшим стволом? Чьи глаза внимательно смотрят сверху?
«Я теперь — его часть».

Отредактировано Dallas Lonnegan (2016-06-04 23:39:37)

Звук чужого голоса проникает извне и пелена помутнения понемногу рассеивается. Близость человеческого присутствия в этих хитросплетённых сводах действует подобно связующему звену, и земля под ногами словно бы вновь становится привычно твёрдой. Окружение теряет резкие очертания, запахи унимаются. Назойливое ощущение и вправду не обмануло: услыхав своё имя из чужих уст, Лоннеган испытал внезапный испуг, столь предсказуемый в обстоятельствах, не предполагавших иного присутствия, кроме его собственного. Промедлив мгновение, с кривой ухмылкой он обернулся к источнику голоса, спеша не слишком-то, поскольку, намеревайся преследовавший перейти от слов к делу, оное бы произошло куда раньше и без предварительного с его стороны любезного уведомления. Приблизившись лишь на пару шагов, Даллас скинул с плеча рюкзак и прислонился к холодному куску камня, после чего принялся нарочито спокойно поправлять расслабившуюся бинтовую повязку чуть повыше левого запястья, прежде скрытую рукавом.
— Мистер Макбет. — Лоннеган учтиво кивнул, шмыгнул носом, сопроводил ухмылку лёгким прищуром. Деланная приветливость Макбета кричала, голосила о себе во всеуслышание, а суть вопроса, с которым тот обратился, добавляла комичности и без того чересчур странному и неестественному сюжету.
— Нет, я здесь, как видите, прямо-таки совершенно свободен и не обременён, собственно, ничем. — Даллас развёл руками, указывая на окружающую обстановку.
— А раз уж Вы проделали такой путь за моей скромной персоной... — он извлёк из рюкзака полупустую бутылку с водой и сделал пару глотков, перемежая их со словами — я был бы форменной свиньёй, если б отказал, ага. Красноречиво кивнув для верности, Лоннеган замолк, продолжая с непосредственным интересом разглядывать самого Макбета и всяк камушки да веточки вокруг.
Существовала определённая причина, по которой Мунго счёл необходимым перенести разговор куда подальше от мест, полных нежелательных свидетелей, чему Даллас, в общем-то, был вовсе не удивлён. В последнее время он пребывал постоянном напряжённом ожидании, которое, с одной стороны, изрядно действовало на нервы, с другой — пуще прежнего подстёгивало разыгравшийся интерес. Насколько же долго сможет он выискивать и выспрашивать, вынюхивать и выведывать любые мало-мальски достоверные сведения о предельно подозрительных друидских делах и делишках, оставаясь в тени якобы праздного интереса? Как скоро те сочтут его нездоровое любопытство излишне подозрительным? Когда же случится неминуемое столкновение? Макбет на деле не был для Далласа незнакомцем: харизматичный шотландец виделся персонажем пускай и предельно скрытным и отстранённым, но на деле же являл собой ходячее скопище тайн всех мастей и размеров. Связь мужчины с культом будто бы прослеживалась, раздражающе смутно и предельно неясно, однако покамест обстоятельства никак не позволяли Лоннегану копнуть поглубже, чтобы хотя бы и ненамного приблизиться к истинному раскладу вещей. Ощущая привычное нетерпение, обусловленное воздействием обретённой силы, мужчина, казалось, ежеминутно терял и без того скромный запас благоразумия и осмотрительности, а близость возможного и потенциально изобильного источника информации и вовсе способствовала тому процессу без всякой меры.

— Вот как. — узнав о причине переноса встречи в столь оригинальное место, Даллас кивнул, мол, то ему совершенно ясно и вовсе не кажется подозрительным. Действительно ведь, предварительное уведомление по телефону нынче есть средство категорически непопулярное и никем не используемое, это известно всем. Впрочем, долой несвоевременный приступ иронизирования: разумеется, Лоннеган был всецело осведомлён о не особенно-то дружеских намерениях Макбета и потому в дополнительных объяснениях не нуждался — ни правдивых, ни выдуманных.
— Да без проблем. — добродушно ответил Даллас. Осознавая абсолютную бессмысленность попыток любой из сторон скрыть свои истинные намерения, мужчина оказался лишь рад стремительному сокращению дистанции с собеседником. Чем раньше оба перейдут непосредственно к сути волнующего вопроса, тем скорее, теоретически, прольётся свет на некоторые интересующие его темы. Словом, равно как и со всеми остальными, с господином Макбетом Даллас в точности также спешил перейти поскорее на короткую ногу, чтобы не растрачивать время попусту на бессмысленное угодничание.
Он выслушал мужчину до конца, после чего, беззлобно ухмыльнувшись, сделал долгий выдох, обвёл ближайшее пространство широким взглядом, остановив его, наконец, на Мунго и, раздумав мгновение, ответил:
— Мне вот не нравится, когда на мою жизнь вдруг начинает воздействовать что-то, чего я не понимаю и чего я никак не могу контролировать. — Лоннеган коротко усмехнулся, но тотчас же посерьёзнел, поскольку говорил-то, в общем-то, сущую правду.
— Истина нужна мне. Вроде как, достаточная причина. А вот насчёт раны города у меня имеются серьёзные сомнения. Ты бы видел, как подскакивают рейтинги наших эфиров, стоит только мельком упомянуть, что в этом нашем, кхм, независимом расследовании появились кое-какие новые детали. — Даллас продолжал совершенно бесхитростно и открыто. Опустевшая бутылка перекочевала обратно в рюкзак, который мужчина приземлил чуть поодаль, давая понять, что стремительно уходить от начатого разговора он отнюдь не намерен.
— Даже если новых деталей на самом деле и нет. — добавил он, чуть промедлив, сопровождая слова лукавой улыбкой. — Хотя и жаль, жаль. Короче говоря, ты ведь понимаешь, я всё-таки ещё и рулю делом, которое никак не хочется видеть упадочным. Поэтому спекуляции на столь жирной и плодовитой теме — святой долг любого в нашей сфере. Всего лишь бизнес, как говорят. Если в Килларни вдруг произойдёт нечто — а я весьма-таки в этом сомневаюсь — куда более перспективное с точки зрения общественного интереса, мы мигом переключимся на другой, так сказать, канал. Ну а покамест... — Лоннеган развёл руками, мол, чего же тут может быть, и в самом-то деле, такого непонятного.
Он следил за сокращением дистанции исподволь, но сам по-прежнему не двигался, поскольку не ощущал открытой агрессии со стороны мужчины или же, как знать, бушующая в крови сила таким образом воздействовала на его будто бы на время прояснившийся разум. Обострённое мудачество, как порой называла способность Лоннегана Вера, впрочем, при любом ходе развития событий могло помочь ему лишь косвенно: полагаться обыкновенно стоило единственно на физическую силу, ловкость и кое-какие навыки мордобоя, в сумме несколько увеличенные мощью бурлящего адреналина, да и только. Однако, отчего-то Далласу явственно виделось, что, случись и вправду серьёзный конфликт, Мунго прибегнет отнюдь не к привычному методу разрешения оного. Посему, оставалось попросту вести беседу.
— Меня-то само собой. В противном случае мой интерес к вашим тёмным делам оставался бы лишь сугубо профессиональным и ограниченным рабочими часами, навскидку. — Даллас на секунду осёкся, осознав, что сболтнул лишнего, выдав свою осведомлённость, а вернее, предположение о наличии связи Макбета с культом.
— Мир вокруг стал феерически ёбнут, вот что я тебе скажу. — красноречиво всплеснув руками, Лоннеган тут же легко рассмеялся, в минутной задумчивости почесал затылок и продолжил:
— Я бегу в непрерывной чёртовой гонке и, судя по всему, не смогу из неё выбраться таким, как прежде, а всему виной стадо мудачья с оленьими рогами или что у них там по моде носят. И раз уж мне не выбраться, выход тут может быть только один — продолжать преследовать цель, чтобы не растерять смысл. — он повёл головой резко и раздражённо, затем замолк, уставившись сквозь камни чуть в стороне от Мунго.
— Такие вот дела, мужик. — успешно погасив начавшийся было подъём агрессии, Даллас вскоре был готов к дальнейшему диалогу.
— Ты ведь непременно тоже что-нибудь приобрёл, правда? Насколько мне известно, а известно мне, увы, немного, всем повезло по-разному. — продолжил он вопросительно с прежней непринуждённостью. Рядовой собеседник обыкновенно на подобную открытость со стороны мужчины отвечал аналогичным образом, однако Мунго был, очевидно, далёк от всего, что можно окрестить обычным, поэтому Даллас ожидал его реакции с удвоенным интересом.

Отредактировано Dallas Lonnegan (2016-06-06 23:28:31)

«Зато я разбираюсь» — мужчина внутренне усмехнулся в ответ на завуалированную реакцию собеседника, поскольку сам был прекрасно осведомлён о создаваемом им впечатлении. Непрестанная гонка за сенсациями как неотъемлемая часть повседневной деятельности — несмотря на то, что «Kill Arney» никогда не позволяло себе опускаться до публичного обсуждения интимных подробностей жизней отдельно взятых личностей — некоторым особо сознательным обывателям казалась делом в немалой степени недостойным, однако и на этот счёт у Далласа, разумеется, традиционно имелось мнение: не желаешь ненужных деталей, возьми, да и переключи радиостанцию, на том и делу конец. По обыкновению порешив оставить чужие убеждения в покое, Лоннеган более не стал комментировать противоречивую тему. Нравственность и её границы, знаете ли, всё-таки дело чересчур индивидуальное, и пускаться в долгие препирательства в тот момент не имело ровным счётом никакого практического смысла.
Впрочем, ему определённо было о чём побеспокоиться: небрежно обронённое замечание, как и следовало ожидать, осталось не лишённым пристального внимания, пожалуй, излишне проницательного мужчины. Не тая истинных настроений, Даллас примирительно приподнял руки и покачал головой, коротко усмехнувшись своей постыдной невнимательности, однако Макбет, очевидно, оказался настроен куда серьёзнее: аккуратная смена позиции того не была лишена пристального внимания мужчины, но внешне Лоннеган оставался столь же непосредственен и расслаблен, как и в прежние минуты, успевшие промелькнуть с момента начала этой противоречивой беседы, чреватой последствиями самого разнообразного характера, из числа которых пресловутый летальный исход не следовало бы исключать со всею уверенностью — Даллас будто бы впитывал ощущение затаившейся опасности из окружающего воздуха, и оное, по сложившемуся обыкновению, действовало на него подобно высокоэффективному катализатору, приводящему все имеющиеся силы организма в состояние боевой готовности.
— Вот дают, ага. — прокомментировал он известие о вероломном нападении пернатых, припоминая между делом собственную встречу с серым меховым злоумышленником.
— От них, поди, скрыться не так-то просто. — дослушав до конца, с лёгкой улыбкой Лоннеган чуть изменил положение, скрестив руки на груди, и вперил в Мунго прямой откровенный взгляд.
— А что за тайной-то той гоняться, если для кого-то она — вовсе не тайна, а? Если бы я знал сейчас, например, что за непотребство такое со мной приключилось и каких последствий мне ожидать далее, я бы сидел себе преспокойно в студии на диване да попивал бы пиво, честное слово тебе даю. — не прекращая смотреть на Мунго, Даллас, наконец, отклеился от прилично-таки промёрзшего камня и медленно двинулся по направлению к мужчине, покуда не остановился от него какой-то паре шагов.
— Я, понимаешь ли, не разумею, скажем, не стукнет ли мне вдруг в голову, под воздействием этого вашего... благословения богов, пойти порезать соседскую семью или сброситься с обрыва, или, может, устроить публичное самосожжение с привлечением участников, вроде того. — плотная пелена непрестанного, ни днём, ни в ночи непрекращающегося нервного напряжения вдруг нахлынула вновь, традиционно грозя вылиться в приступ неукротимого бешенства, а поскольку здесь поблизости уж наверняка никак не могло оказаться незаменимой Уолберг, способной парой движений рук натурально подпалить Далласу хвост и прочие конечности в случае излишнего изъявления им всяческих негативных эмоций, в части предотвращения открытого конфликта стоило уповать лишь на собственное чувство меры да встроенный стоп-кран, какова бы ни была его нынешняя неисправность.
— Я вот всего лишь не хочу бесславно сыграть в ящик, утянув с собой пару невинных душ, вот и всё. Ещё не хочу, чтобы дорогие мне люди мучились последствиями чьих-то чёртовых игрищ. По мне так, вполне смахивает на смысл. — поддавшись сильному чувству, лишь спустя несколько секунд он вдруг осознал, что стоит едва ли не вплотную к Мунго, вмиг лишившийся прежней приветливости, предельно собранный и сосредоточенный сверх всякой меры. Испустив долгий выдох усталости, Лоннеган перевёл, наконец, взгляд куда-то прочь от непроницаемых глаз Макбета, медленно отстранился и, вновь усмехнувшись, замолк, позволяя остаткам здравого смысла сберечь его от непоправимого.

Отредактировано Dallas Lonnegan (2016-06-12 00:21:53)

Внимание мужчины оказалось на мгновение увлечено едва уловимой сменой в окружающей обстановке: прежде почти недвижимый, свежий и влажный лесной воздух словно бы наполнился слабой вибрацией, однако приглушённый шелест веток и сдержанное молчание крон, безмолвно наблюдающих за нежданно разыгравшейся сценой, свидетельствовали о противном — перемена та, как ни странно, носила исключительно локальный характер и оттого ощущалась отчаянно неестественной. Впрочем, Даллас был чересчур увлечён куда более очевидными аспектами происходящего, чтобы позволить себе отвлечься и увязать смутное ощущение с возможным его источником — да возможным ли вовсе? Случайное совпадение, следует полагать. В действительности ему бы сейчас хотелось ураганных порывов остервенелого ветра, треска ломающихся сучьев, молний и проливного дождя. С некоторых пор любое проявление статичности вокруг вызывало в мужчине несоразмерное раздражение, и эта нездоровая связь зачастую возрастала до поистине абсурдных высот. Проницательность Мунго, меж тем, била не в бровь, а в глаз. Едва заслышав его дерзкий комментарий, Лоннеган уж было приготовился отрицать, однако какая-то неведомая сила вдруг заставила его запнуться. Даллас встретил замечание аналогичным оскалом — к чему же увиливать, не пора ли признаться? — приобретённое проклятье таило в себе великую разрушительную силу отнюдь не единственно опасностью причинить смертельный вред себе самому, но потаённой неистовой нуждой распространить оный вокруг, сломать и переделать, истребить, не оставив и камня на камне — вот к чему грозила привести эта сверхъестественная кривая дорожка. Глаза закатились и были прикрыты судорожно сомкнутыми веками. Лоннеган замолчал. Над его опущенной головой беспорядочно смыкались бесчисленные ветви — старые замшелые, полувысушенные, гибкие и звонкие молодые, они расчерчивали затянутое облаками небо на сотни и тысячи ослепительно белоснежных сегментов.
— Мне бы хотелось. — голос мужчины был лишён всяких эмоций, кроме явной усталости, глух, пуст, и разительно отличен от прежней манеры. Не менее опустошённый взгляд прямо в глаза Мунго сопровождал лаконичный ответ Лоннегана, он вновь помолчал пару секунд, а затем добавил:
— Но это не я. — уголок рта медленно пополз вверх, но глаза по-прежнему ничего не выражали.
— И к тому же, — остекленевший взор опустился бесцельно куда-то в сторону, покуда не вперился в богатый лесной ковёр приглушённого грязно-зелёного цвета, — мои руки связаны. Сейчас не то время, Мунго. Разрушительная сила внутри бурлила и клокотала, шипела и плевалась горячим ядом, никак не находя выхода наружу, вываривалась до состояния отравленного чёрного месива, и плескалась вот уже у самых границ.
— Хороший человек бы справился. Вот только я уже не могу разобрать, хороший ли я человек. — Лоннеган вернул долю прежней непосредственности и теперь смотрел на собеседника вполне себе осознанным привычным лукавым взглядом. Впрочем, последующий эмоциональный выпад Макбета в одно лишь мгновение ока на корню обесценил неуверенные попытки установить растерянное самообладание. Перед лицом встречной агрессии Даллас был совершенно бессилен. Он сделал шаг, сократив и без того угрожающе короткое расстояние, и вновь непроизвольно оскалился, с готовностью отвечая на горячий упрёк, в то время как в его цепком, сосредоточенном взгляде росла и полнилась обжигающая ярость, неуёмная и необузданная.
— Именно так я и думаю. — процедил он в ответ. «Есть ли у вас та самая свобода?»
— Предупреждаешь. — Лоннеган несколько раз кивнул, издевательски перевирая манеру собеседника. «Могу я где-то получить то, что ищу?» Нереализованный переизбыток дурной силы что есть мочи бился о кости черепа изнутри, тело отзывалось электрическими импульсами, пронзающими насквозь, уходящими прямо в землю.
— Я сказал — у меня нет грёбаного выбора! — вскричал мужчина. Он резко взмахнул руками, тряхнул головой, будто бы силясь прогнать губительное наваждение, сбросить кровавую пелену, вмиг вставшую перед глазами плотной, упругой стеной. Издав неопределённый рык высшей степени раздражения, Лоннеган резко развернулся, разорвав напряжённый зрительный контакт лишь в самый последний момент, после чего обратил свой гнев на первое же подвернувшееся препятствие: кулак стремительно прошёлся по высокой каменной глыбе, оставив на ней характерный кровавый след. Некоторое время он пребывал без всякого движения, и лишь по медленно вздымающейся спине представлялось возможным определить реальное положение дел. Повреждённая рука так и осталась держаться за каменный выступ — Лоннеган будто бы не обращал никакого внимания на резвые струйки крови и рваные борозды глубокой ссадины, пробурившей кожу на тыльной стороне ладони. Он тихо качал головой, молча, не оборачиваясь. Спустя несколько мгновений, впрочем, всё-таки словно бы с удивлением уставился на свою рану, а затем раздражённо стряхнул капли, уже успевшие проторить себе дорожку вниз, под свободный рукав.
— Сука. — повернувшись, наконец, вновь к Мунго лицом, Даллас продолжил в несколько заторможенной манере, не прекращая сгибать и разгибать кулак, тем самым выжимая из него всё больше и больше крови — болевые импульсы пробивались в его сознание и действовали отрезвляюще.
— Если вы порешите, что будет лучше от меня избавиться, я хотя бы вдоволь отведу душу. — Лоннеган коротко усмехнулся. Он продолжил стоять с выражением горького удовлетворения на лице, лишь изредка морщась от саднящей боли.

Нестерпимое ощущение внутреннего беспокойства, назойливо досаждающего навроде кожного зуда, да только происходящего изнутри, ворвалось во взбудораженное, беспорядочно мечущееся сознание, заставив мужчину едва ли не ежесекундно вздрагивать от нервной дрожи. Даллас не двигался с места, а лишь внимательно следил за нарочито медленным приближением Мунго. Скулы обозначились острее обычного, мышцы утеряли прежнюю расслабленность и ныне представляли собой судорожно напряжённый монолит. Не прошло, пожалуй, и пары минут, как его вновь накрыло отливной волной, принёсшей с собой невыразимую усталость — такую, которая, вопреки ожиданиям, не ведёт за собой скорейшее отдохновение, но напротив, разгоняет перегревшийся, сбоящий двигатель до предельных, губительных оборотов. Лоннеган отдался во власть полнейшего упадка сил: он осунулся, из взгляда исчезла нездоровая маниакальность.
— А вы, значит, используете «нечто» исключительно во благо. — и вновь ответ вырвался против воли, опередив куда более нейтральный и примирительный вариант. Прикрыв на мгновение глаза, Даллас коротко мотнул головой и затем продолжил, словно бы в намерении перекрыть негативный эффект:
— Что бы я не делал, куда бы не вкладывался ... — он прервался в растерянности — мои мысли неизменно возвращаются в темноту. Это «нечто», оно ... изначально не было нейтральным, не было. Взгляд мужчины вновь безвольно опустился вниз, под ноги, покуда Мунго не вторгнулся в область его внимания всецело, безраздельно и, пожалуй, одним из наиболее ошеломляющих способов. Слова Макбета звучали будто бы в отдалении, приглушённо, их смысл доходил до сознания слишком медленно, тщился пробиться сквозь пелену зачарованности нежданно разыгравшимся действом. Даллас следил за своей повреждённой рукой неотрывно — причинно-следственная связь была очевидна, таким образом, перед ним стоял, без всякого сомнения, обладатель проклятья, схожего с его собственным. Лоннеган нашёл в себе силы отозваться на озвученные доводы лишь тогда, когда рука была, наконец, вскоре выпущена из незримой хватки, удивительно мягко и аккуратно, рождая смутные предположения о высоком мастерстве кукловода.
— Вот, значит, как. — лицо Далласа снова демонстрировало привычную беззлобную ухмылку. — Свой среди чужих. Незавидно. Но ты сумел овладеть этой дрянью, как я посмотрю. — мужчина недолго помолчал, не разрывая зрительного контакта, словно бы обдумывая что-то, как могло показаться со стороны, но на деле же его разум был кристально пуст и едва ли не звенел неиспорченной чистотой.
— Я могу помочь? — Даллас мгновенно запнулся, немало изумившись самим собою же высказанному предположению, но на попятную не пошёл. Действительно, ведь если эта дьявольская сила непременно должна найти какой-никакой выход, но высоконравственная роль доброго самаритянина неизменно встаёт в горле костью, быть может, возможно направить её не против источника всех бед, прямиком и напролом, но взамен ему в параллель? Даллас вопросительно кивнул головой, силясь разглядеть реакцию Мунго ещё до того, как тот ответит. Признаться со всею искренностью, он неистово жаждал положительного ответа и мучительно опасался обыкновенного «нет». Его сила развивалась и росла куда быстрее, чем собственные возможности совладать с нею, и столь явный разрыв всё чаще и чаще приводил Лоннегана к чудовищной и прежде невообразимой мысли — коль он не хочет причинить вред окружающим, опасный фактор нужно попросту устранить. Покончить с гонкой, уничтожить носителя, вот и весь разговор.
Мужчина болезненно ухмыльнулся. Пресловутая установка на борьбу до победного конца неминуемо мчалась прямо на острые копья сверхъестественной реальности, в которой привычные правила уже не имели силы. Они могли бы помочь друг другу, как знать, очевидно, Макбет уже сумел пройти по пути обуздания неподатливого материала, быть может, он смог бы помочь и другому справиться с разрушительным действием сил. Даллас не находился с последующими словами, его вид, как ни странно, выражал лишь постыдную растерянность. Слабая надежда зажглась в сердце и едва теплилась под гнётом изнуряющего ожидания.