Лиллиан стоит перед зеркалом, теребя ещё мокрые на концах волосы с непроизвольной отчуждённостью. Черней, чем она хотела, но мысль о том, что это изменение не продержится больше недели, окупает неудачный эксперимент. Быть может, теперь ей перестанут учтиво предлагать воспользоваться телефоном, чтобы дозвониться до родителей, стоит только переступить за порог заведений «с восемнадцати». Она поднимает глаза на своё отражение в надежде увидеть там уверенный образ, очерченный выверенными деталями, однако сталкивается с растерянным взглядом девочки, решившей примерить каблуки матери и свернувшей себе ногу в процессе. Чёртово тугое платье, в котором не вздохнуть. Ни капли не похожее на те, к которым она привыкла. Чёртовы стрелки, из-за которых глаза кажутся совсем холодными. Чёртова, чёртова красная помада. «Жалкое зрелище, Лили,» — она поджимает багровые губы, но всё же не спешит стирать с себя попытку влезть в чужую кожу. По крайней мере, у девушки в зеркале есть хоть какой-то шанс соответствовать критериям успеха у противоположного пола. Потому что у предпочитающей пинте Guinness в шумном баре холодный чай с лимоном на крыльце Лили нет ни единого.
Вы, верно, спросили бы: «А зачем, Лиллиан?» Но вряд ли бы получили достойный ответ. Нет, не так. Вряди ли бы вы получили правдивый ответ, потому что Лиллиан старается думать об этом ровно столько, сколько вы тратите времени на прочтение инструкции по использованию нового чайника. Ведь разве не это делают все подростки мира? Натягивают вещи, в которых чувствуют себя нелепо, и идут покорять сердца людей, до которых им нет никакого дела? А затем среди шатающихся друзей встречают «того самого» и подписываются на мучительные месяцы первой несчастной любви в лучших традициях истерик во входящих сообщениях и удалениях совместных фотографий из социальных сетей. Впрочем, вряд ли её ждала подобная судьба. Лиллиан давным давно запрыгнула на поезд ночных страданий в подушку. И едва ли её альтернативная версия вписывалась в сборник похожих как одна историй о разбитых сердцах.
Тяжёлый выдох. Неодобрительный моток головой в сторону. В последний раз поправляя прядку волос, она наконец бросает попытки найти недостающий кусочек пазла, который позволит ей чувствовать себя, если не полноценной, то хотя бы в половину смешной. На секунду решение притвориться мертвой или устроить спектакль кишечного отравления выглядит весьма заманчивой идеей. Но вряд ли громкая взбалмошная Келли оставит её в покое. По вискам ударяет звонкий голос второкурсницы, отчего-то нашедшей в Лили потенциал на звание лучшей подружки.
«Лили, у тебя такие ноги. Тебе стоит почаще носить юбки.»
«Лили, красилась бы ты чуть ярче, и парни бы в очереди становились.»
«Лили, мне показали шикарный бар. Ты обязана туда сходить.»
«Ты же не бросишь меня одну, Лили?»
«Опрометчивый выбор спутницы,» — думает Лиллиан, хоть и соглашается. То ли из упрямства, то ли из детского любопытства. Насколько долго Келли хватит, прежде чем она заметит как сильно её новая подруга диссонирует с усевшимися в ряд за барной стойкой красотками, разбавляющими пропитанный приторным запахом спиртного воздух своим непринуждённым щебетанием? Как же ей хочется вот также с лёгкостью обсуждать «вон того красавчика за дальним столиком» через минуту забывая о том, что он вовсе существовал. Слух улавливает знакомый тембр голоса в дальнем углу дома, и упёртое сердце тотчас реагирует пропущенным ударом. Лиллиан размашистым движением дёргает приготовленную сумку со стула и курсирует прочь из спальни, захватывая туфли по пути. Подальше отсюда у неё больше шансов совладать с больным рассудком.
Она прокрадывается мимо комнаты Ариэля, стараясь не представлять каким бы было его выражение лица, если бы дверь раскрылась, и он бы столкнулся с актрисой погорелого театра. Ему было бы достаточно молча посмотреть на неё, чтобы ей захотелось провалиться под землю. И последнее, что Лиллиан была готова увидеть – тот самый понимающий больше, чем нужно взгляд – и оттого зашагала на порядок быстрей. Она вновь прислушивается к звукам. Мириам и Альфред, похоже, куда-то уехали и без того были предупреждены, что оставляло её с единственным препятствием – Сашей, не должным стать большой проблемой, если только... Она спешно закопошилась в сумке в поисках ключей, которые абсолютно точно забирала с журнального столика в коридоре у гостиной.
— Чёрт, — одними губами, иначе весь дом был бы осведомлён о печальном известии. Проклятая связка всё ещё находилась там, где её благополучно забыли, и не стала бы звенеть тише, даже если бы Лиллиан пообещала продать душу дьяволу. Пути обратно не было. И вместо предусмотренной крадущейся походки, Лили затопала с особенной уверенностью в сторону прихожей. Она не совершала ничего противозаконного. Ведь не совершала?
Как и ожидалось, звенящее в ушах цокание железок друг об друга не осталось незамеченным. И стоило ей встретиться с Сашей глазами, как Лиллиан целеустремлённо скинула туфли перед собой.
— Я встречаюсь в центре города с подругой, такси уже приехало, — в надежде предупредить все вопросы, мгновенно отзывается девушка, сгибаясь, чтобы натянуть неустойчивую обувь. — Хорошего вечера, — чеканит, смотрит мимо и двигается как можно быстрей, не позволяя потоку мыслей заполнить и без того гудящее сознание. Лиллиан поднимается слишком резко, пошатывается, но тут же находит равновесие, опираясь ладонью о стену. Один лишний взгляд перед собой, врезающийся в лицо Саши, и она уже не может не чувствовать себя последней идиоткой. Лиллиан одергивает платье и тянется за явно не подходящей по погоде курткой, молясь, чтобы этот аттракцион позора закончился как можно скорей. Интересно, насколько несуразно она выглядит на фоне всех этих девиц, вьющихся за ним хвостами? «Какое это имеет значение?» Она не пытается произвести впечатление на собственного брата, она просто хочет выйти отсюда поскорей.

Отредактировано Lillian Bellamy-Schneider (2016-06-06 03:55:40)